Дмитрий Гуржий

Расскажите, как вы начали коллекционировать часы? И почему именно советские?

Так сложилось, что я пришел к часам через машины. Главное мое увлечение – собирать советские автомобили. Этой целью я задался в конце 90-х годов, поскольку многие из них очень интересны с точки зрения дизайна.

Начал с 21-й “Волги”, потом появились “Москвичи”, “Чайки”, ЗИМы, ГАЗики, “Запорожец” и прочие культовые модели. Я их находил, и концепция заключалась в том, чтобы сделать их в люксовом исполнении, не меняя ничего технически — как экспортный вариант. Внутрь устанавливался кожаный салон, а в отделке использовали лучшие материалы.

Параллельно я стал заниматься собственной маркой аксессуаров Gourji, в продукции которой часто используется советская эстетика. Нас интересует дизайн того времени. В этом контексте советская часовая промышленность оказалась очень благодатной почвой. С ней я близко познакомился на “блошиных рынках”.

На рубеже веков на развалах присутствовало еще очень много дизайнерской эстетики советского периода. Было полно разных часов – и в золотом корпусе, и каких угодно. Я стал их покупать. Дополнительная мотивация возникла, когда однажды узнал в продаваемых часах модель, которую носил мой дедушка. Потом вспомнил о часах, подаренных мне кем-то на 16 или 14 лет, первых часах, купленных на свои деньги, и так далее. Стал покупать то, что имело для меня особый смысл – личный, дизайнерский или исторический. Например, модель “Полет”, с которой Леонов выходил в открытый космос.

То есть вы высоко оцениваете работу советских дизайнеров?

Если сравнивать часы послевоенного периода, даже до начала 70-х, то она ничем не хуже творчества их западноевропейских коллег.

Во времена перестройки за огромные деньги было закуплено швейцарское оборудование для возрождения предприятий. А когда началась приватизация, кое-кто забрал первый, второй и третий часовой заводы и продал это оборудование обратно за бесценок.

Я прекрасно знаю итальянских бизнесменов, которые были посредниками тех сделок в середине 90-х. Первый часовой завод был превращен в офисы и торговый центр. Производства там толком нет, есть небольшие мастерские, производящие золотые корпуса и что-то еще по мелочи.

У меня есть шикарные золотые часы с автоподзаводом, посвященные 25-му съезду КПСС. Сегодня, когда слышу, что какой-нибудь Ulysse Nardin пытается делать какие-то Special Russian Edition, оказывается, что они просто копируют подобные модели. И правильно делают!

Вот “Ракета” сделали ремейк собственной модели с разными временными поясами. Но как пользоваться ею – никто не знает. Все, кто ни пытался объяснить, на десятой минуте расписывались в том, что сами не понимают, что говорят. Тем не менее это — очень красивая дизайнерская вещь.

А если сравнивать не оболочку, а содержимое?

Моему дедушке – доценту гидромелиоративного института – на 60-летие подарили золотые сверхтонкие часы “Полет”. Я их всегда беру с собой, когда лечу на выставку в Базель или Женевский часовой салон.

К примеру: Longines заявляют выпуск самых тонких часов. “Не смешите меня”, – говорю им я и достаю дедовские. Они удивляются, мол, что это такое? А я им: “Это “Полет” 60-го года, вот что это!” Сверхтонкие часы в золоте. Вот вам и сравнение содержимого. А уступать мы начали, когда Советский Союз начал разваливаться, во второй половине 70-х годов.

Швейцарские часы вам нравятся? Вы их покупали? Я сейчас не про Swatch.

В 90-е годы, как и все, я тоже покупал их и стал собирать, как и советские. У меня было два сундучка: один со швейцарскими часами – Rolex, Omega, а второй – с советскими. В начале нулевых воры вынесли первый, а второй их не заинтересовал. Тогда я решил, что это знак.

Тем не менее у меня наступило какое-то облегчение, что восстанавливать швейцарскую коллекцию я уже не буду, зато могу сконцентрироваться на советской. У меня еще есть коллекция Swatch, кстати. Там больше ста часов, ее тоже не тронули. Но она такой объем занимает, что ее просто не унести.

Неожиданно! Что вас сподвигло их собирать?

Сейчас они мне уже меньше нравятся, я очень редко стал покупать, потому что раньше они делали часы, которые были посвящены какой-то культурной или этнической истории. У них был тематический дизайн. А сейчас выпускают просто пластмассовые часы разной формы. Я их понимаю — наверное, новому поколению покупателей может быть интересна просто форма. Но не мне.

Вы сказали, что ездите на часовые выставки. Вы это делаете как любитель или есть иная цель?

Раньше я занимался дистрибуцией Dunhill, которая входила в Richemont Group, поэтому они всегда были участниками SIHH. Также мы занимаемся Montblanc. А в Базеле ведь выставка не только часовая, но еще и ювелирная. Помимо прочего я искал там новых партнеров.

Для чего? Неужто собирались заняться часовым производством?

Было желание сделать линейку часов в рамках Gourji, и мы к этому очень близко подошли. Но иметь свою мануфактуру – это очень сложно и дорого, даже такая крупная компания, как, например, Montblanc, решив заниматься часами, не стала ничего строить, а купила существующее производство, как, собственно, большинство и делает. Ну или ты уникальный мастер, как Константин Чайкин, который сам все собирает. Я ни к тем, ни к другим не отношусь, поэтому мне нужно было искать партнеров – в Швейцарии, Германии и России.

Но потом наступил кризис. А бюджет такого проекта исчисляется сотнями тысяч долларов с весьма непредсказуемым результатом – то есть он будет, но через лет пять-шесть, не меньше. Поэтому мы пришли к выводу, что это не является нашим приоритетом.

Но вот есть же Жак фон Полье, например, который пытается возрождать “Ракету”…

Ну Жак он не то чтобы пытается возрождать, они с партнерами как раз приобрели существующее производство, которое не останавливалось никогда. Они его привели в чувство, произвели очень серьезные маркетинговые работы, усилили бренд, наладили дистрибуцию, прекрасно работают и так далее. Но это не создание “с нуля” — как компания “Ника” или производство Чайкина. “Ника” делает красивые и замечательные часы, но механизмы у них – это кейсы, которые здесь не собираются. Полного цикла часовая мануфактура у нас – это фактически “Ракета” в Петербурге.

Вы сейчас говорите про собственные калибры?

Да, еще есть часовое производство в Чистополе и Угличе, насколько я понимаю. Вот там более-менее пытаются что-то делать. Здесь встает вопрос инвестиций — десятков миллионов долларов, наверное.

Это возможно, в теории, думаю, есть люди с такими деньгами. А может быть, нужна и господдержка.

Cейчас возрождают автомобильную промышленность, фактически, так или иначе, она есть. Ее воссоздали, пускай она сборочная, но она есть. Однако это целенаправленные усилия, есть люди, которые этим хотят заниматься. Вот ГАЗ, например, – они вполне доходны, смогли сохраниться. В часах это тоже, наверное, возможно, но сейчас нужно заново покупать все оборудование и искать людей. С ними самая большая проблема, потому что сегодня те, кто работал в 80-е, работать уже не могут. Но уверен, что все возможно.