Леонид Володарский

Чем вы сейчас занимаетесь?

Я преподаю в Академии народного хозяйства и государственной службы. Веду программу на радиостанции “Говорит Москва”. Вот сразу после вас поеду на канал Russia Today. Как там считают, если я буду переводить какие-то отрывки из CNN, ABC, это может быть смешно. А так как нынешний уровень перевода не достоин никакой критики, что соответствует моей теории о падении среднего уровня везде, возможно, я и там буду работать. Вообще я открыт для любых предложений. Пока мне не надоело.

А на Russia Today считают, что может быть смешно, потому что вокруг вас есть вот этот флер, тянущийся из 1990-х, да? Все эти озвученные вами фильмы и легендарные фразы вроде “ублюдок, мать твою”?

Есть такой анекдот: “Одному оперному певцу сказали: “Послушайте, вы же идиот”. — “А голос?”. Вот в той области, где я пробавляюсь, — там на голосе никуда не выедешь. А на репутации, потасканной и никому уже не нужной… Так что я все больше головой, головой.

Знаю, что вы не любите говорить о том времени, о 1990-х…

А что вас интересует в 1990-х?

Говорят, вы обычно с неохотой вспоминаете ту свою профессиональную деятельность.

Ну, я тогда переводил фильмы. И много еще чего делал. У меня есть принцип: “что было, то было”. Я живу сегодняшним днем, потому что “завтра” — это понятие виртуальное, может, и не наступит оно. А может, тебя не будет, когда оно наступит.

В общем, назад не оглядываетесь.

Нет. Я могу где-то в компании вспомнить. Да и чего я вам буду рассказывать про 1990-е, когда вы ни черта не понимаете, что это такое.

Тем не менее мое поколение росло вместе с вашим голосом.

Что? Каким образом? Жалко, что вы не росли с русской классикой, я могу только одно на это заметить. Вот жалко, что вы на говне росли на разном. Жалко и обидно.

Это мне напоминает радиоведущих вашего возраста, которые понаехали. Я это говорю совершенно не уничижительно, уважаю людей, которые приезжают в Москву из других городов для того, чтобы здесь чего-то добиться. Но эти люди начинают мне рассказывать про московскую коммунальную квартиру, где я рос в течение 18 лет. Что они мне могут рассказать? Что они могут понять, не имея моего жизненного опыта? Как я говорю своим студентам: меня абсолютно не интересует ваше мнение. Вы ничего не знаете, вы ничего не читали, так что у вас есть одна возможность — меня слушать. А дальше будет желание — вы критически это проверите, говорю ли я правду и надо ли мне верить. Но если не поверите, я спрошу тогда: “А почему вы считаете, что это не так?” Ответ “мне кажется” не принимается. Поэтому разговор о 1990-х продуктивен с моими сверстниками, которые пережили то же самое, что и я.

У нас часовой сайт, и я знаю, что к часам вы неравнодушны. Что вас с ними связывает?

Ну как, поскреби любого мужчину — конечно, у него есть страсть к часам. Еще немножко его поскреби — он считает себя Шумахером. Те, кто слышал это имя, считают, что они — Сенна. Хотя я считаю, что любому российскому любителю надо дать прокатиться минут десять на “Корвете”, чтобы он понял, что ни черта он не стоит как водитель (как и я). Вот. А какое украшение может быть на мужчине? Нет, ну можно, конечно, надеть цепочки золотые. Я даже знаю, что некоторые люди надевают браслеты…

Очки вот у вас красивые.

Ну это очки. Если бы у меня были нормальные глаза, я что, носил бы очки? Никогда в жизни. Нет. Поэтому часы. Для мужчины остаются только часы. И по часам о людях можно очень много сказать. Потому что, когда на человеке золотое оковало, как Rolex Daytona, понятно, что это за человек.

А что это за человек?

Ну, то ли он кокаином торгует, то ли вырос в албанской трущобе и стал бандитом европейским. Чего тут думать? Это воспитание. Я не представляю себе своего собеседника в литых золотых часах на литом золотом браслете. Нет.

На заре дикого капитализма вы покупали часы себе?

Когда я начал нормально зарабатывать — ну, для кого-то нормально, для кого-то, может, это вообще не деньги, — то купил себе сразу то, чего покупать не надо было. Как только у голодного появляется возможность поесть — он переедает. Это совершенно ясно. И поэтому я купил себе какие-то часы, без которых можно было совершенно спокойно обойтись и вместо них иметь три достойных модели. Потому что тут возникает следующая тема для разговора. Я знаю очень богатых людей, у которых много часов, но где-то процентов 40 настоящие, остальные — фуфло. Кто ему скажет, что на нем подделка? Никто. А зачем тратить деньги непродуктивно?

А что за часы сейчас у вас?

Это Breguet. Но понимаете, есть Breguet — и есть Breguet. Для одних цены на некоторые модели Breguet — это вполне нормально, для других — несбыточно. Третий скажет: “Чего, часы меньше ста тысяч долларов? Да ну ладно, да нищеброды”. У Breguet есть фантастически дорогие модели, сложнейшие. Мне они не по карману. Нет, я могу продать квартиру, могу опустошить все свои счета и купить себе такие часы. Но в этом случае я должен буду ходить с голой задницей.

Я бы обратил вот на что внимание. Люди говорят: “Как можно покупать такие часы?” Но вы же ходите по музеям, видите полотна импрессионистов — 60 миллионов долларов может стоить картина. Вы же не задаетесь целью повесить ее у себя дома. Или, например, я обожаю антикварные редчайшие автомобили — какой-нибудь там Mercedes 300 SL Goldwing. Или некоторые модели Bugatti. Но у меня нет мысли, что я на них должен ездить. Это произведения искусства. И когда я смотрю на какие-то часы — скажем, Greubel Forsey за 800 тысяч долларов, — я понимаю, что это тоже произведение искусства.

Или совсем простой пример — знаменитый Jaeger-LeCoultre Reverso. Та же история. Как эта модель появилась? Просто джентльмены в то время играли в теннис и в конное поло в часах. И часы постоянно бились — то ракеткой по ним человек заедет, то клюшкой. А без часов не принято было играть. И поэтому кто-то из великих часовщиков придумал переворачивающиеся часы.

И еще однажды я с удивлением узнал, что практически все великие часовые изобретения — это Абрахам Бреге, XVIII век. Не только турбийон, но и вечный календарь. А репетир? И я на эти часы всегда смотрю вот именно так: как будто пришел в автомобильный музей, музей живописи или в Алмазный фонд. Одно дело — смотреть на эти камни. Они не производят никакого впечатления. В особенности когда их много — ну лежат там стекляшки какие-то. А вот когда это ювелирное изделие, да тот же самый Фаберже — не лучший пример, но тем не менее, — у меня не возникает мысли: “Эх бы мне камешки повыковыривать, да и продать”. Нет. Ко всему этому надо относиться спокойно и с уважением, с пиететом.

Если это только не часы Путина, которые многим не дают покоя…

Что касается нашего президента. Я знал одного американского очень состоятельного человека, у него были часы, которые стоили 6 долларов и 95 центов. Он их носил год, батарейка кончалась, и, так как он не умел вставлять батарейки, он их выкидывал и покупал следующие. Чтобы носить такие часы, надо слыть богатым эксцентриком.

Президент не имеет права быть эксцентриком, это государственный деятель, это публичное лицо, достояние страны. У президента есть представительский фонд — я точно не знаю, но практически уверен. Значит, он может себе подарить, позволить такие часы. Не в курсе, как там с подарками — сомневаюсь крайне, потому что любой подарок подлежит декларированию, и после того, как ты уходишь с поста, он отправляется в музей. Я видел фантастической красоты серьги, очень дорогие, которые супруге президента Картера подарил, по-моему, король Марокко. Срок закончился — сдайте. Всё.

А не дают покоя почему? Почему не дают покоя? Что, так же не дают покоя, как его мифические счета? Докажите, покажите мне фотокопии, свидетельские показания, и тогда я подумаю.

Какие часы, кроме Breguet, у вас еще есть?

У меня есть Maurice Lacroix. Но это очень средняя модель. Есть Omega, которая побывала на Луне — не Нила Армстронга часы, а такая же модель Speedmaster.

Есть Zenith. Хороший Zenith. Правда, у этих часов проблема с указанием даты — марка официально признала, что не довела функцию до ума. В итоге часы уже два раза побывали в ремонте. Я человек доверчивый, но когда календарь начинает тебе показывать 32-е число месяца… По-моему, такого не бывает.

А еще у меня есть Jaeger-LeCoultre 42-го года. Обычные, круглые, на ремешке, с будильником. Мне подарил их друг, который, к сожалению, уже ушел. В свое время он выполнял за границей разведывательно-диверсионные задачи освободительного характера. Ну и по пути они освободили часовой магазин, насколько я понимаю.